— Люблю, – ответил он, уплетая с удовольствием тёплый жульен, который она ему заботливо протягивала на ложечке.
— Ты знаешь, Вика, я всегда любил жульены, - он прожевал, и после чего добавил: - особенно, приготовленные тобою. Этот - тоже неплохой, но твой - намного лучше. - Николай пригубил немного белого сухого вина и улыбнулся.
— Разве только одни жульены? - игриво спросила Вика и протянула ему ещё одну ложечку.
Николай скушал любимое угощение, улыбнулся и закурил.
В зале, где они сидели за маленьким столиком, тихо и ненавязчиво струился джаз; по лёгким волнам изысканного табачного дыма скользили нотки женских духов; танцевали две или три молодые парочки и услужливо хлопотали официанты у столиков. Всё, вроде бы, обычно. Как везде.
Но Вика чувствовала себя счастливой. Она забыла, когда в последний раз они вот так, вдвоём с мужем, выбирались куда-нибудь в центр - посидеть в ресторане или кафе. В последнее время он делал такие предложения редко. Они даже перестали ходить в театр или кино. Работа. Семья. Дети.
Всё, вроде бы, обычно. Как у всех.
Год назад он перенёс инфаркт. Лечился. На боли в сердце он больше не жаловался, и стал жить прежней жизнью – в бешеном ритме, как он и привык. В его шестьдесят с небольшим, он, уже, будучи на пенсии, продолжал работать. Писал статьи дома, и на полставки преподавал в своём институте. Просто так сидеть без дела он не мог. Деньги были не так важны, но ощущение быть кому-то нужным, востребованным заставляло его работать.
Он сделал ещё один глоток белого вина, заглянул ей в глаза и как-то немного грустно улыбнулся:
— Ты знаешь, дорогая, а ведь я тебя люблю! Я это только сейчас понял…
Вика, чуть было, не уронила ложечку с жульеном и внимательно посмотрела на мужа. Она почти забыла эти слова.
За 30 лет совместной жизни, она слышала их всего трижды: до свадьбы, при рождении сына и сейчас. Казалось бы, странно?
Все эти годы он выражал свои чувства иначе – поступками, действиями. Сейчас, несколько слов Николая были для Вики той силой, которая окрыляла её, и заставляла почувствовать себя настоящей женщиной.
А ещё он любил дарить ей цветы. Причём, часто и много. Летом – от луговых простоцветов, до шикарных пионов и гладиолусов из их сада. Весной, осенью и зимой – тепличные и привозные тюльпаны с розами. Он всегда дарил ей цветы, но почти никогда не говорил:
«Я тебя люблю».
Он взял её длинные худые пальчики в свою ладонь и поцеловал: «Как всегда холодные. Как и 30 лет назад….».
— Коля, какая у тебя горячая ладонь! Помнишь, зимой, когда мы с тобой только познакомились, и мы, как дети, играли в парке в снежки, ты неожиданно обнял меня? Мы, поскользнувшись, упали в сугроб и долго смеялись. Ты прикоснулся горячей ладонью к моей щеке и произнёс: «Я люблю тебя. Будь моей женой?».
— Помню, Вика, помню. А потом, через год, у нас родился сын. И я стал работать в бешеном темпе, как никогда. Потом к нам переехала твоя мама, и ты вышла на работу. Мы каждый день приходили уставшими домой, и у нас не оставалось времени даже на самих себя. И по выходным был тот же самый быт; затем - дача, подработки на дом и 6-ти часовой сон. Мы иногда ссорились, скандалили, но наша спальня и кровать почти всегда становились местом примирения.
Потом, второй ребёнок, и снова пелёнки, бессонные ночи….
Вскоре, наши дети стали подрастать, а мы стали волноваться за них. И ссорились мы уже не только друг с другом, но иногда и с детьми. Опять эти бессонные ночи, нервы, усталость. И мой инфаркт…. Прости меня, ведь я к тебе не всегда хорошо относился. Прости.
По щеке Вики скользнула слезинка. Потом ещё одна.
Николай молчал и смотрел на неё.
— Коленька, не надо. У нас всё было хорошо - ведь мы вместе и у нас прекрасные дети. Ради этого стоило жить.
— Да. Дети, семья, работа…. Это хорошо. Но что-то здесь так. Не должно быть именно так. А где же счастье, которое мы так ждали со времён молодости? Где же она, эта прекрасная и чистая любовь и романтика? Где всё?
Вика улыбнулась: — Мы это незаметно задушили собственными руками в погоне за ритмом жизни, за этим успехом, домом, машиной, дачей и, прости,…детьми. Разве дети наши, это не то счастье, о котором мы мечтали?
— Наверное, так…. Прости меня, ласточка моя, давай лучше выпьем. Я тебе хочу что-то сказать:
ты знаешь, как я редко говорил тебе тёплые слова. Может быть, теперь настало время….
За тебя, ненаглядная ты моя любовь! За тебя, моя женщина!
Поздравляю тебя с 8-м марта!
* * * * *
За столом на кухне сидели Антон и Вика. Пространство большой кухни освещал мягкий ненавязчивый свет настенной «ракушки». На столе – ваза с тюльпанами в окружении маленьких мимозок и подснежников в стаканчиках; рядом - праздничная еда, горящая свечка, бутылка муската, пачка «Vogue» и раскрытый фотоальбом.
Вика сидела и смотрела на две фотографии в альбоме, те, единственные две фотографии, которые были сделаны ровно год назад в кафе: «Николай дарит Вике букет цветов», и: «Он обнимает её за плечи, а в другой руке держит её ладонь и целует». Любезный официант их сфотографировал перед тем, как они покинули заведение.
Вика сидела, затягивалась мягким табачным дымком и рассказывала своему старшему сыну о последнем их вечере с мужем за пределами дома. Как жалко, что теперь она его больше никогда не увидит….
Она не плакала. Она была счастлива, ведь сын нашёл время и прилетел из другой страны после соревнований поздравить маму с женским праздником.
Антон сидел рядом, и они разговаривали на разные, совершенно разные темы, подчас, откровенные, – то есть раскрывающие душу – и барьеров между ними уже не было - сын взрослый, понимающий.
И, конечно же, они вспоминали об отце.
Вика сходила в гостиную и возвратилась уже со вторым фотоальбомом в руках.
— А вообще, знаешь, Антош, отец незадолго до смерти, вот что мне сказал в больнице: «Хорошие у нас дети выросли. Пусть они заботятся о тебе. Антоха, смотри, вон, весь мир объездил, – берёт медали, одну за другой в своей спортивной гимнастике. И Лёшка молодец – врачом уже работает, людям помогает, и кандидатскую даже начал. А главное, порядочными людьми они выросли. Мне не стыдно за них. Всё что нужно, я вложил в них. То есть, мы вложили, вместе. И прости меня за то, что я не всегда был любящим супругом, и не ценил то счастье, что окружало меня».
Антон сидел, слушал маму и рассматривал фотографии отца в молодости. Он перелистывал страницу за страницей, глядел на молодого улыбающегося отца и, внезапно оторвавшись от фотокарточек, спросил:
— Мама! Скажи, почему в тот злополучный день он никого не послушал и сорвался в лес за грибами? Да к тому же, после второго инфаркта? Почему он такой упрямый был?!
— Потому, что это был твой отец. Как ты знаешь, второй инфаркт его настиг в мае, в период студенческой сессии. Он мог бы и без всего этого обойтись. Тихо бы сидел себе дома и писал статьи. И не волновался. Но таким он был уж человеком, всё принимал близко к сердцу и всегда лез на передовую…
Потом, он полтора месяца лежал в больнице. Помнишь, ты ведь его сам навещал? А вскоре, он быстро пошёл на поправку, и все мы даже несколько расслабились. Из института он, конечно же, ушёл, и работал только дома.
И всё вроде бы ничего, но вот в тот злополучный день он уехал в лес за грибами с другом - движения искал, не желал сидеть дома, и природу очень любил….
Анатолий Петрович приехал к нам вечером….. На нём не было заметно лица. Он долго и сбивчиво рассказывал, как всё произошло. У меня - сразу слёзы, истерика. Не знала, что делать. Слава Богу, помогли люди, и Лёшка не растерялся, всё делал: и помогал мне и успокаивал меня. Потом мы позвонили тебе в Швецию. Ты молодец, прилетел сразу, поддержал мать. Очень ценю это.
— Да ладно, мам. Было это всё, но жизнь продолжается. Не волнуйся сейчас только, ладно? – сын мягко сжал её ладонь, - Ты молодец, мама. Ты сильная женщина. Нам с братом ещё многому учиться у тебя!
Лицо Вики смягчила тёплая улыбка. По щеке скользнула слезинка, но она быстро её вытерла, и счастливо посмотрела сыну в глаза:
— Спасибо, сынуля. Спасибо, что ты сейчас рядом! Лёшка, ведь он всегда при мне, хоть и на ночном дежурстве сейчас. А ты приезжаешь ко мне редко.
— Знаешь, мама, - чуть помедлив, начал Антон, - у меня есть ещё один тост: Давай за тебя! За тебя, сильная ты наша женщина! С 8-м марта!
Они подняли бокалы. Мелодичный звон стекла. Улыбки. Молчание. Молодой Николай на даче с букетом пионов…
За окном уже давно стемнело. Крупными хлопьями падал снег.
На столе догорала свеча; раскрытыми лежали два фотоальбома; тлел тоненький фитилёк сигареты в пепельнице, а пустые фужеры играли причудливым цветом в мягком освещении кухни.
Вика встала и начала хлопотать над посудой. Антон помог маме всё убрать со стола и удалился к себе. Он укладывался спать, ведь завтра - вылет. На другом конце света его ждали невеста и чемпионские медали. А Вика, вымыв всю посуду, присела у пустого холодного стола и заплакала. На неё смотрели ещё пока живые цветы и счастливая улыбка мужа, как и тогда, год назад….
